– О подвигах твоих ходят легенды в королевствахВостока, Эмбар, – восхищённо сказал Эшарак из Рэк Госка. – Когда я в последнийраз уезжал из Ктол Мергоса, за твою голову была назначена огромная награда.

Силк весело рассмеялся.

– Небольшое недоразумение, Эшарак, – пояснил он, –просто проверял, настолько ли умны толнедрийцы, как о них говорят, и, возможно,Кое-где превысил предел дозволенного, а они это обнаружили. Но поверь, всеобвинения, выдвинутые против меня, – ложные.

– Как же тебе удалось убежать? – спросил Эшарак. –Солдаты короля Тора Эргаса чуть не снесли с лица земли всё королевство, пытаясьтебя разыскать.

– Случайно встретился с благородной дамой из родаталлов, – пояснил Силк, – удалось убедить вывезти меня через границу в Мишаракас-Талл.

– Вот как, – еле заметно улыбнулся мерг, – таллскиедамы, как всем известно, легко поддаются уговорам.

– Но сами крайне требовательны. Ожидают платы полноймерой за любое одолжение. Я убедился, что от неё скрыться гораздо труднее, чемиз Ктол Мергоса.

– Ты по-прежнему выполняешь подобные задания для своегоправительства? – небрежно спросил Эшарак.

– Они со мной и разговаривать не желают, – мрачнопризнался Силк. – Эмбар – торговец пряностями был им нужен, а вот Эмбар –бедный возчик… совсем другое дело.

– Конечно, – согласился мерг, но что то в его тоне явнопоказывало: он не верит сказанному. Потом мельком, безразлично взглянул наГариона, мальчик ощутил странный толчок, будто увидел старого знакомого. Сам непонимая почему, он мгновенно понял: этот Эшарак из Рэк Госка знал его всюжизнь. Взгляд этот был знаком – множество раз за те годы, что рос Гарион, глазаих встречались – Гарион рос, а Эшарак, всегда в чёрном плаще на чёрной лошади,пристально наблюдал за мальчиком, а потом исчезал.

Гарион ответил бесстрастным взглядом, и едва заметная теньулыбки промелькнула на испещрённом шрамами лице мерга.

В комнату возвратился Минган.

– На ферме около Медалии хранится запас окороков, –объявил он. – Когда ты намереваешься быть в Меросе?

– Через пятнадцать-двадцать дней, – ответил Силк.

– Ну что ж, поручаю тебе переправить эти окорока вМерос. Семь серебряных ноблей за фургон.

– Толнедрийских или сендарийских? – поспешно спросилСилк.

– Здесь Сендария, достойный Эмбар.

– Мы граждане мира, благородный торговец, – указалСилк, – и всегда расплачивались друг с другом толнедрийскими деньгами.

– Ты всегда был сообразителен, достойный Эмбар, –вздохнул Минган. – Хорошо. Толнедрийские нобли, только ради старой дружбы ипотому, что я скорблю о твоих невзгодах.

– Может, ещё встретимся, Эмбар, – пообещал Эшарак.

– Может быть, – согласился Силк, подталкивая Гариона квыходу.

– Скряга, – пробормотал он, очутившись на улице, –такса десять ноблей, не семь.

– А что насчёт мерга? – спросил Гарион, снова, как ираньше, почему-то опасаясь говорить о странной, непонятной связи, существующеймежду ним и тёмной фигурой, у которой наконец-то появилось имя.

Силк пожал плечами.

– Понял, что я неспроста отправляюсь в Мерос, но ничегоне знает и, насколько могу понять, сам задумал какую-то штуку. У меня такихвстреч десятки были. Пока наши цели не совпадают, мы друг другу мешать небудем. И я, и Эшарак – оба профессионалы.

– Ты очень странный человек, Силк, – сказал Гарион.Силк весело подмигнул мальчику.

– Почему ты и Минган спорили о деньгах?

– Толнедрийское серебро немного чище, поэтому ценитсябольше, – пояснил Силк.

– Понятно, – протянул Гарион.

На следующее утро все вновь расселись по фургонам идоставили репу на склад драснийского торговца, а выгрузив мешки, отправились изДаримы на юг.

Дождь перестал, но утро было холодным и облачным. На вершинехолма Силк повернулся к сидевшему рядом Гариону.

– Ну ладно, – сказал он, – давай начнём, – и задвигалпальцами у лица мальчика. – Это означает: «Доброе утро».

После первого дня путешествия ветер выдохся; появилосьбледное осеннее солнце. Их путь лежал вдоль реки Дарины, бурного потока,сбегавшего с гор и впадающего в залив Чирека. Местность была холмистой ипоросшей лесом, но лошади легко тащили пустые фургоны.

Гарион почти не обращал внимания на проплывающий мимопейзаж, пока они проезжали долину Дарины. Внимание его было полностью поглощенопальцами Силка.

– Не кричи! – наставлял тот.

– Не кричи? – озадаченно повторил Гарион.

– Не делай размашистых жестов, не маши руками безтолку. Главное, чтобы окружающие не обращали на тебя внимания.

– Но я только упражняюсь, – защищался Гарион.

– Лучше сразу учиться правильно, чем потом избавлятьсяот вредной привычки. И не бормочи.

– Бормочи?

– Точно изображай всё, что хочешь сказать. Не торопись.Скорость приходит со временем.

На третий день их беседа уже состояла наполовину из слов инаполовину из жестов, и Гарион даже чуть-чуть возгордился.

Вечером путешественники свернули с дороги в рощицу высокихкедров и, как обычно, выстроили фургоны полукругом.

– Ну как идёт учение? – спросил Волк, спрыгивая наземлю.

– Продвигается, – заверил Силк. – Думаю, дело пойдётбыстрее, когда мальчик поумнеет и не будет лепетать как младенец.

Гарион был уничтожен. Бэйрек, тоже спустившийся с фургона,засмеялся:

– Я часто думал о том, как полезно знать этот тайныйязык, но руки, привыкшие работать мечом, загрубели и недостаточно ловки.

Вытянув вперёд огромную ручищу, он потряс головой.

Дерник понюхал воздух.

– Ночью холодно будет, – объявил он, – ещё до утравыпадет снег.

Бэйрек, последовавший его примеру, кивнул:

– Ты прав, Дерник. Нужно разложить большой костёр.Порывшись в фургоне, он вытащил топор.

– Смотрите, всадники! – воскликнула тётя Пол, всё ещёсидевшая наверху.

Остальные, мгновенно замолчав, прислушались к тихому цокотукопыт на дороге, с которой только что съехали.